Главная страница – Клубы – Клубы

Архив Клубы

Спасибо. Ваш голос принят!

Полвека Свинства!

2010-02-27 02:03

Андрею "Свину" Панову, лидеру группы Автоматические удовлетворители и главному панку всея Руси, 23 марта 2010 года исполнилось бы 50 лет...

...И жил смешно, и умер грешно – так написал о себе первый панк не то что Руси, а мира – поэт Иван Барков. То же самое о себе мог бы сказать и Андрей Панов. Мог бы, если б относился к себе хоть чуточку серьезно. Но не сказал, потому что не относился. Такой вот парадокс. Лучше всего о Свинье написал несколько лет назад его друг и по совместительству издатель Олег Коврига. С разрешения автора мы в качестве анонса фестиваля, посвященного Дню рождения Андрея, публикуем отрывок из этой статьи под названием Что я видел.

Если пытаться посмотреть на его жизнь «объективно», то может показаться, что она состояла из одних только обломов. Как автор и как артист он остался совершенно нереализованным. Самой «реализованной» вещью оказался Праздник Непослушания (Кстати, настоящее название картины Котельникова и Юфы, давшей второе название альбому, не «Последний день Помпеи», а «Последний день Помпея» полководца. Когда мы решали, что именно она будет лицевой обложкой альбома, мы этого не знали). Но он мог бы записать еще десять или двадцать альбомов, которые были бы не хуже, а, может быть, и намного лучше и легче, чем Праздник Непослушания. И мы собирались это делать. Он мог бы сниматься в кино, мог бы, в конце концов, просто играть нормальные концерты с нормальным звуком, которые можно было бы нормально снять на видеопленку. Ничего этого не случилось. Он очень хотел всего этого. Хотел играть концерты, записывать альбомы. Но совершенно не собирался жертвовать ради этого своим образом жизни, своим «скоморошеским» амплуа. Да это было и не амплуа, а просто его сущность. И он остался самим собой до конца. Может быть, из-за того, что Лия Петровна (мама – прим. редактора) так оберегала его, Свинья долго оставался ребенком, и не всегда в лучшем смысле этого слова. А может быть, в той ситуации, в которой он жил, это и было правильно. Не знаю. Но могу точно сказать, что он вполне мог вести себя по-другому.

Во время записи Праздника Непослушания далеко не всегда получалось обеспечить ему провожатого до студии. И мысль о том, что, если он поедет один, то по дороге с ним обязательно что-нибудь случится, сводила меня с ума. Тем более, что, кроме всего прочего, час студийного времени стоил тридцать долларов. А он мне говорил: «Не бойся, я доеду.» Я не мог не бояться, но, когда он так говорил, он действительно доезжал. Он оставался самим собой и абсолютно не ощущал никакой трагедии в том, что время идет, а ему по-прежнему ничего не светит. Да он и не был трагическим персонажем. Наоборот, в нем было нечто светлое и позитивное. (Иногда это называют «положительными вибрациями»). Поэтому мне и было приятно быть рядом с ним, несмотря на все его выкрутасы и детский сад.

На самом деле, я как-то не чувствую, что парень действительно помер. То, что умерли Майк Науменко и Саша Башлачев, мне понятно. То, что умерла моя мама, мои бабушки и множество людей, которых я действительно люблю, я тоже понимаю. Вернее, не понимаю, а ощущаю. А здесь, вот, почему-то не ощущаю. Недавно он мне в очередной приснился. Мы с ним сидим за столом, и он вдруг говорит: «Слушай, говорят, я тебе снюсь часто». Ну, да. Снился раз пять. «Да-а... Странно». И без особой грусти, просто с чувством легкого удивления.