Николай, отсутствие режиссерского образования как-то сказывается на твоей работе?

Ты знаешь, нет. Скажем так: это пока не мешает. У меня есть место, где работать, есть труппа, которая создалась еще на третьем курсе из моих однокурсников и актеров молодежного театра, перспективы развития тоже есть.

Расскажи, как рождался спектакль "Пчеловоды". Были ли какие-нибудь лично твои теоретические разработки, полемика с актерами, долгий застольный период?

Над "Пчеловодами" мы не думали вообще и даже про Брейгеля не знали практически ничего, картин его не смотрели. Просто в связи с засильем психологического театра у нас на курсе всем хотелось окунуться в другую атмосферу, какой-то другой способ существования… И мы сделали все поперек тому, что было принято у нас на курсе: поперек этюдам, отрывкам...

То есть работа над спектаклем шла под знаком анархии на каком-то интуитивном уровне?

Получалось так, что сначала мы что-то делали, а потом пытались осознать что именно, чтобы не сбиться с пути, но в конечном итоге, все было достаточно осознанным.

Вам кто-нибудь помогал?

Нет, нам все пришлось делать самостоятельно. "Пчеловоды" были сделаны полностью за наш счет. Педагоги спектакль не приняли, сказали, что подобные вещи невозможны, что это никому не нужно, что никакого дипломного спектакля не будет, и всё это - наши домашние радости. Но тут мы им не поверили и опять-таки за свои деньги, вывезли спектакль на фестиваль в Германию. Потом нам помог "Дебют – центр", спектакль заметили, были гастроли.

Есть ли театры, с которыми вы находите точки соприкосновения, или вы считаете свою группу единственной, кто работает в подобном направлении?

Нет, конечно, мы не единственные. На фестивале авангардных театров подобных невербальных спектаклей было достаточно… А если говорить о точках соприкосновения, то ближе всего мы стоим к Полунину, который оказал на нас сильное влияние. Но все-таки это не совсем то, мы идем где-то параллельно.

Каковы ваши ближайшие планы?

Сейчас мы осуществляем свою давнюю мечту. Мы заканчиваем работу над сказкой "Король – олень" Карло Гоцци. Нам давно хотелось поработать с масками. Сам принцип существования в масках нам очень подходит – это буквально механический театр.

Будут ли следующие спектакли, подобно "Пчеловодам", основаны на живописи, или это будет какая-нибудь совсем иная форма представления?

Пока мы не добьем одну форму, мы не хотим заниматься чем-либо другим. Бросаться на разные жанры и поверхностно их трогать - это очень нехорошо. Мы не бросаемся из стороны в сторону. Живопись всегда будет являться стержнем наших спектаклей. "Король – олень" - не исключение. Есть конкретные художники, у которых мы берем подходящие образы, но это и не мешает нам обращаться и к обыкновенной драматургии.

А какая драматургия тебя интересует?

Чем проще история, чем она антипсихологичней, чем известнее, тем интереснее мне и моим актерам над ней работать. И если переходить к нашему сотрудничеству с центром Мейерхольда, то мы собираемся работать над Фаустом. Но не Гетевским и Марловским, а еще более древним, ведь Фауст изначально – средневековая легенда. То есть это практически не драматургия, это обрывки из кукольных комедий, фарсовых сцен, ну и конечно, он будет построен на живописи.

Возвращаясь к "Пчеловодам", после того как спектакль стал известен, он принес вам какую-нибудь прибыль?

"Пчеловоды" не принесли ни копейки. Только одобрение жюри. Фестивальные гонорары ушли на проживание и еду.

Но ведь он мог бы стать коммерческим?

Конечно. Мы считаем, что этот спектакль вполне коммерческий. Но нет условий для реализации. Шапка нужна - человек, который мог бы этим заниматься.

А тебе не хотелось бы самому попробовать раскрутить спектакль?

Конечно, хотелось бы. Мало того, мы это уже этим занимаемся, и очень хорошо, что есть центр Мейерхольда, он нам очень в этом плане помогает. Ведь мы не отшельники, не лаборатория "черная сишка". При всех новых формах, мы - демократический театр и не хотим играть для узкого круга. Когда мы делаем какую-то работу, мы хотим, чтобы ее смотрели все: серьезные театральные люди, друзья, которые пьют "Клинское". Я хочу, что бы мои спектакли смотрели дети. Ведь если ребенок сидит на спектакле и смотрит - это лучшее доказательство того, что спектакль интересен.

А как ты считаешь, у молодых режиссеров сложилась уже мысль о необходимости раскрутки спектакля, зрелищности, окупаемости…

Мысль сложилась, но, я не знаю, может быть, это лень… Чаще всего идет нытье: "Вот денег нет, того нет, этого нет", - а этого никогда не будет, этим надо самому заниматься, пробивать - работать на будущее, а потом, конечно, этим кто-то другой должен уже заниматься.

Ну хорошо, ты совершенно правильно говоришь о том, что молодой режиссер должен работать на будущее, но вот именно ты готов вести публичный образ жизни: часто появляться на телевидении, давать интервью, рассказывать о своем новом спектакле?

Здесь, по крайней мере, у меня, существует некое несовмещение. То есть я понимаю, что нужно бегать, раскручивать спектакль, но я не люблю этого, очень не люблю… Мне кажется, надо очень ловко делать эту раскрутку, чтобы все-таки какая-то тайна оставалась. Поменьше говорить про театр, о театре и побольше работать, а слухи - они так или иначе будут распространяться, и не надо их подталкивать.

Беседовал .